Требования к совещательной комнате

За семью печатями, или Тайна совещательной комнаты

Экс-председатель ВАС РФ

специально для ГАРАНТ.РУ

Необходимым условием независимого вынесения объективного судебного решения процессуальный закон считает соблюдение судом тайны совещательной комнаты. Предусмотрены довольно строгие требования к режиму этой тайны: нахождение в совещательной комнате только судей, входящих в состав суда по данному делу, запрет на разглашение суждений, имевших место при вынесении решения, на разговоры судей по телефону, а иногда и на выход судьи из совещательной комнаты.

Вместе с тем, современные информационные технологии все больше осложняют проверку соблюдения судом требований закона в этой части. Трудно представить себе совещательную комнату без компьютера, при помощи которого изготавливается судебный акт, и без информационных систем (баз данных нормативных актов), которые, как правило, имеют выход в Интернет.

Так что компьютер в совещательной комнате либо не должен быть подключен к Интернету, либо там вообще не должно быть компьютера. В противном случае проверить соблюдение тайны совещания судей крайне затруднительно. К тому же у каждого судьи имеется мобильный телефон, при помощи которого можно свободно общаться. Разумеется, соблюдение тайны совещания зависит при таких обстоятельствах от самого судьи – он должен предпринимать все меры к ее исполнению.

Вместе с тем, несовершенно и само процессуальное законодательство. Так, УПК РФ предусматривает, что по окончании рабочего времени, а также в течение рабочего дня суд вправе сделать перерыв для отдыха с выходом из совещательной комнаты (ч. 2 ст. 298 УПК РФ). ГПК РФ и АПК РФ такой нормы не предусматривают, тогда как некоторые экономические дела по трудоемкости не уступают уголовным. В этой связи я думаю, что указанные различия в положениях УПК РФ, с одной стороны, и ГПК РФ и АПК РФ, с другой стороны, не имеют разумного обоснования. При совершенствовании этих кодексов соответствующие положения должны быть унифицированы.

Что же касается направления такой унификации, то я являюсь сторонником отмены тайны совещания судей. Гораздо важнее добиться того, чтобы на судью не оказывалось постороннего влияния при принятии им судебных актов. Тайна совещания судей этому никак не помогает, но и не мешает. Влияние на судью может оказываться и чаще всего оказывается до начала судебного заседания, а не тогда, когда он находится в совещательной комнате. Так что перерывы в совещании судей могут быть, и не надо устанавливать для них специфических условий. А уж тем более такие перерывы, на мой взгляд, не должны служить основаниями для отмены судебных актов по процессуальным мотивам.

Неразумно реагировать на любые нарушения тайны совещания судей. Одно дело, когда происходит мелкое нарушение тайны – выход из совещательной комнаты, скажем, в туалет или ответ на личный звонок малолетней дочери – оно не ведет к вынесению необъективного решения. Напротив, если судья вышел из совещательной комнаты и отправился в кабинет председателя суда, либо во время совещания ему позвонил прокурор или адвокат стороны, участвующей в деле, то такие нарушения тайны совещания судей уже нельзя считать мелкими.

Полагаю, что следует реагировать лишь на те нарушения тайны совещания, которые повлекли или могли повлечь нарушение процессуальных принципов, прежде всего с точки зрения объективности, независимости и беспристрастности судьи.

Кроме того, я никогда не был сторонником того, чтобы сильно формализовать работу судей при написании судебных актов (когда писать или печатать резолютивную часть, иные части судебного акта, использовать или не использовать формулировки сторон при подготовке такого акта). Полагаю, что какая-то часть текста судебного акта может быть написана судьей и вне совещательной комнаты. Жесткие формальные требования к судебным актам увеличивают количество возможных процессуальных нарушений и облегчают отмену правильного по существу акта из-за таких нарушений. К реальному правосудию такие отмены часто не имеют никакого отношения. Разумеется, есть фундаментальные принципы, которые нарушать нельзя, но за их рамками любые процессуальные нарушения следует оценивать с точки зрения того, как они повлияли на свободное волеизъявление судьи.

Поэтому я бы отказался от тайны совещания судей, заменив ее подробными правилами поведения судьи в случае, если на него в той или иной форме оказывалось давление кем бы то ни было с целью склонить к вынесению решения, которое не соответствует его внутреннему убеждению. Судья о каждом таком факте должен сделать запись в журнале внепроцессуальных обращений, он вправе заявить по этим мотивам самоотвод или поставить в самом начале судебного заседания перед сторонами вопрос о том, доверяют ли они ему слушать их дело. Другой вопрос, будет или не будет судья так себя вести…

Однако если будет установлено, что он должен был это сделать и не сделал, то налицо процессуальное нарушение, которое служит основанием для отмены судебного акта. Аналогичным я бы видел поведение судьи и при наличии у него конфликта интересов в связи с принятым к производству делом.

Поскольку я являюсь сторонником отмены тайны совещания судей, то даже если эта тайна сохранится, нужно смягчить предъявляемые к ней требования. Повторюсь, нарушение тайны совещания судей должно влечь отмену судебного акта лишь тогда, когда такое нарушение было существенным, то есть повлияло или могло повлиять на внутреннее убеждение судьи при принятии такого судебного акта.

Судья также должен иметь право разгласить тайну совещания, если один из судей, участвовавших в этом совещании, пытался повлиять на остальных, ссылаясь не на правовые основания, а на то, что на него самого оказывали влияние, скажем, государственные органы, судьи, стороны процесса или иные лица.

И никакой тайны совещания не может быть, если судья рассматривает дело единолично.

АДВОКАТСКИЕ ТАЙНЫ

Адвокатские тайны ౹ Алексей Колегов ౹ Адвокат Колегов

Тайна совещательной комнаты

Споры о тайне совещательной комнаты периодически возникают, и иногда очень остро.

После опубликования Обзора судебной практики Верховного Суда РФ за III квартал 2003 г., в котором описывалось понятие нарушения тайны совещательной комнаты, у нас в области стали отменяться решения суда как в кассационном порядке, так и в надзорном порядке по основанию нарушения тайны совещательной комнаты.

Судебная коллегия по гражданским делам Вологодского областного суда, отменяя решение Череповецкого городского суда, в своем Определении указала, что судьей нарушена тайна совещательной комнаты, и в частности допущено нарушение непрерывности судебного разбирательства (ст. 157 ГПК РФ).

Президиум Вологодского областного суда, отменяя решение Череповецкого городского суда, в своем Постановлении указал, что суд удалился в совещательную комнату 16 октября 2003 г., а само решение было оглашено 17 октября 2003 г., следовательно, суд нарушил правила о тайне совещания судей.

Как видим, единого понимания тайны совещательной комнаты нет. И это неудивительно. В теории, мы знаем, понятие тайны совещательной комнаты есть. О нарушении тайны совещательной комнаты говорится и в обзоре. Гражданско-процессуальный кодекс такого понятия не содержит.

Статьи 192, 194 ГПК РФ гласят о том, что суд удаляется в совещательную комнату и решение принимается в совещательной комнате. Пункт 8 ч. 2 ст. 364 ГПК РФ предусматривает для кассационной инстанции основание отмены решения суда первой инстанции в случае, если при принятии решения суда были нарушены правила о тайне совещания судей (но никак не о тайне совещательной комнаты). И если исходить из теоретического понимания тайны совещательной комнаты, то, на мой взгляд, необходимо строго следовать требованиям Гражданского процессуального кодекса и учитывать, что они включают в себя:

— во-первых, понятие судебного разбирательства и судебного заседания;
— во-вторых, понятие непрерывности судебного заседания и судебного разбирательства;
— в-третьих, понятие решения суда и, в частности, правил о тайне совещательной комнаты.
Глава 15 ГПК РФ дает нам понятие судебного разбирательства. Судебное разбирательство включает в себя сроки рассмотрения и разрешения гражданских дел (ст. 154 ГПК), т.е. с момента получения судьей гражданского дела и определения им срока рассмотрения конкретного дела, и заканчивается судебное разбирательство объявлением решения суда (ст. 193 ГПК РФ).

Понятие судебного заседания мы найдем тоже в главе 15 ГПК РФ. Статья 155 ГПК определяет: «…разбирательство гражданского дела происходит в судебном заседании…». Судебное заседание открывает председательствующий (ст. 160 ГПК РФ). Заканчивается судебное заседание моментом удаления суда в совещательную комнату (ст. 192 ГПК РФ). И таким образом, следует однозначный вывод о том, что понятие судебного разбирательства шире понятия судебного заседания. Судебное разбирательство включает в себя судебное заседание. И если мы посмотрим ч. 3 ст. 157 ГПК РФ, то увидим: «…судебное заседание по каждому делу происходит непрерывно, за исключением времени, назначенного для отдыха». Законодатель определил непрерывность для судебного заседания и прямо запретил суду рассматривать в одном судебном заседании несколько дел сразу. В то же время законодатель не определял непрерывности судебного разбирательства (касающейся решения суда). Напротив, законодатель разрешает отложение разбирательства дела в случаях, указанных в законе (ст. 169 ГПК РФ).

Как показывает практика нашего суда, судьи не допускают нарушений ст. 157 ГПК РФ в части соблюдения непрерывности судебного заседания. А вот с соблюдением непрерывности тайны совещательной комнаты получается парадокс. Суд (судья) провел судебное заседание в соответствии с требованиями процессуального закона — непрерывно, других дел не рассматривал, объявил об окончании судебного заседания, удалился в совещательную комнату для принятия решения.

После объявления решения решение вдруг отменяется вследствие нарушения непрерывности судебного разбирательства и, в частности, нарушения тайны совещательной комнаты. Хотя решение суда к судебному заседанию не относится.

Понятие решения суда, порядок его принятия и другие вопросы, связанные с решением суда, регламентированы главой 16 ГПК РФ. Данная глава не содержит понятия непрерывности принятия решения суда. Статья 194 ГПК РФ предусматривает лишь некоторые правила для суда, принимающего решение в совещательной комнате. Эти правила невелики: в совещательной комнате должен находиться только судья, рассматривающий дело, присутствие иных лиц в совещательной комнате не допускается. Каких-либо других требований в отношении суда (судьи), принимающего решение суда, гражданско-процессуальным законодательством не предусмотрено. И поскольку законодатель не предусмотрел иных запретительных мер при принятии решения суда и нахождении суда в совещательной комнате, то почему судья не может взять себе время для отдыха?

Обратимся к той же ст. 157 ГПК РФ. Законодатель, понимая, что судебное заседание может проводиться довольно долго, предусмотрел время на отдых, т.е. разрешил судье прерывать судебное заседание. Для принятия решения суда тоже иногда требуется длительное время. И резолютивную часть не всегда сразу может объявить судья.

Безусловно, в ГПК РФ есть и ст. 199. Если мы ее внимательно посмотрим и почитаем, то увидим, что она несет в себе как бы две части: первая имеет обязательный характер, вторая — факультативный, дополнительный. Решение должно приниматься немедленно после разбирательства дела, да, спора нет. А вот отложение составления мотивированного решения на срок не более пяти суток — это право судьи, а не обязанность. И в данном случае законодатель предусмотрел одну обязанность суда (судьи) — в случае взятия времени на составление мотивированного решения обязательное оглашение резолютивной части решения в том же судебном заседании, в котором закончилось разбирательство дела. Разбирательство дела заканчивается объявлением решения суда (ст. 193 ГПК РФ).

Законодатель, предусмотрев указанные ограничения, на мой взгляд, преследовал одну цель: запретить судье, удалившемуся в совещательную комнату, заниматься решением посторонних вопросов, рассмотрением других дел. Судья должен сосредоточиться на принятии решения суда или его резолютивной части.
Удаляясь в совещательную комнату для принятия решения суда, судья не всегда сразу готов написать и объявить резолютивную часть решения. Судье иногда необходимо определенное время на анализ собранных и исследованных в судебном заседании доказательств.

Судебные заседания иногда заканчиваются далеко за пределами рабочего времени. Нет никакой необходимости заставлять участников процесса ждать объявления резолютивной части, а судье — поспешно ее выносить. Этого, на мой взгляд, не требует и гражданско-процессуальное законодательство. Судья, удалившийся в совещательную комнату, должен принять все меры к принятию законного, обоснованного решения, исключить любое влияние на него при принятии решения суда. И если он ночное время берет для сна — это не противоречит закону, не нарушает правил о тайне совещания судей.

Объявление решения суда утром следующего дня никоим образом не нарушает статьи 157 и 199 ГПК РФ. Объявление решения суда происходит после проведения судебного заседания (время отдыха исключается, как это и предусмотрено ст. 157, ч. 3, ГПК РФ), в котором закончилось разбирательство дела. В ночное время судья разбирательством дела не занимается.

Решение суда — это отдельная самостоятельная стадия процесса, и она не входит в стадию судебного разбирательства. Поэтому нет смысла говорить о нарушении непрерывности судебного разбирательства.

Редакция статьи 199 ГПК РФ, думается, изложена не очень удачно. Трактовка практиками тайны совещания судей в свете ст. 199 ГПК РФ еще более неудачна. Тайна совещания судей четко изложена в ст. 298 УПК РФ. Часть 2 данной статьи гласит: «По окончании рабочего времени, а также в течение рабочего дня суд вправе сделать перерыв для отдыха с выходом из совещательной комнаты».

Интересная ситуация складывается: судья, рассматривающий уголовное дело, удалившийся в совещательную комнату для постановления приговора, может взять время на сон, он же, рассматривающий гражданское дело, удалившийся в ту же совещательную комнату, этим правом воспользоваться не может.

Утверждение о том, что Гражданский процессуальный кодекс не предусматривает перерывы на отдых, неубедительно: как я уже выше указывал, Кодекс этого не запрещает, а что не запрещено законом, то разрешено. Хотелось бы услышать мнение своих коллег по этому вопросу.

Зайцев В.П.,

председатель Череповецкого городского суда.

Требования к совещательной комнате

Постановление приговора судом в совещательной комнате служит обеспечению его законности, обоснованности и справедливости.

Тайна совещания судей гарантируется прежде всего тем, что приговор постановляется в совещательной комнате, где находятся только судьи, которые входят в состав суда по данному делу. Там не могут находиться лица, не входящие в состав суда, в частности прокурор, защитник и секретарь судебного заседания.

Присутствие в совещательной комнате иных лиц, за исключением коллегии присяжных заседателей, не допускается.

Запасной присяжный заседатель, если даже он присутствовал в судебном заседании, также не вправе находиться в совещательной комнате при постановлении приговора.

Тайна совещательной комнаты является необходимым условием для спокойного и делового обсуждения всех вопросов, связанных с принятием решений по рассматриваемому делу. В связи с этим совещательная комната должна быть максимально изолирована как от зала суда, так и от всех других помещений, где могут находиться участники судебного разбирательства или иные лица. Если суд, исходя из обстоятельств конкретного дела, уверен, что для обсуждения и написания приговора одним из судей необходим достаточно длительный период времени, он обязан перед удалением в совещательную комнату объявить всем участникам судебного разбирательства дату предполагаемого провозглашения приговора. Если совещательная комната находится в кабинете судьи, разговор судей по телефону недопустим не только по вопросам, связанным с данным делом, но и по любым другим вопросам, не относящимся к нему.

Телефон может быть использован только для решения вопросов, непосредственно связанных с провозглашением приговора (извещение секретаря судебного заседания об окончании совещания судей и предстоящем провозглашении приговора, вызов конвоя для взятия подсудимого под стражу и т. д. ).

Тайна совещания судей выступает также в качестве объективно необходимого условия действительной независимости органов судебной власти и подчинения их только закону; условием спокойного, делового и независимого обсуждения и разрешения всех вопросов, связанных с постановлением приговора, так как реально позволяет судьям свободно выражать и отстаивать свое мнение по всему кругу вопросов, обсуждаемых в совещательной комнате, приводить в обоснование отстаиваемой позиции необходимые аргументы, голосовать за то решение, которое судья считает единственно правильным.

Опосредованно эта процессуальная гарантия находит свое выражение и в статье 16 Закона о статусе судей, согласно которой судья не может быть привлечен к какой - либо ответственности за выраженное им при осуществлении правосудия мнение и принятое решение, если, конечно, вступившим в законную силу приговором суда не будет установлена его виновность в преступном злоупотреблении.

Требование закона о тайне совещания судей обязательно и для самих судей. Они не вправе разглашать, кем из них и какие предложения вносились в ходе обсуждения вопросов, подлежащих разрешению при постановлении приговора. О позиции, которую при этом занимал каждый судья, никто не должен знать.

В целях сохранения тайны совещания судей при постановлении приговора протокол не ведется. О результатах голосования судей не указывается и в самом приговоре. Нарушение этого требования признается разглашением тайны совещательной комнаты.

Удалившись в совещательную комнату, судьи не должны покидать ее до момента провозглашения приговора. В тех случаях, когда постановить приговор в течение одного дня невозможно из - за большого объема и сложности дела, с наступлением ночного времени суд вправе прервать совещание для отдыха. Ночное время определяется в соответствии с пунктом 21 статьи 5 УПК - с 22 до 6 часов по местному времени. В дневное время судьи не вправе покидать совещательную комнату.

Продолжительность перерыва судьи определяют по своему усмотрению, исходя из сложности дела и времени, действительно необходимого для написания приговора одним из судей. Перерыв для отдыха судьи обязаны использовать только по прямому назначению. Они не могут не только во время пребывания в совещательной комнате, но и во время перерыва для отдыха общаться с кем - либо по вопросам, связанным с постановлением приговора по данному делу.

Требования к совещательной комнате

1. Приговор постановляется судом в совещательной комнате. Во время постановления приговора в этой комнате могут находиться лишь судьи, входящие в состав суда по данному уголовному делу.

2. По окончании рабочего времени, а также в течение рабочего дня суд вправе сделать перерыв для отдыха с выходом из совещательной комнаты. Судьи не вправе разглашать суждения, имевшие место при обсуждении и постановлении приговора.

Комментарий к статье 298

1. Тайна совещания судей гарантируется прежде всего тем, что приговор постановляется в совещательной комнате, где находятся только судьи, которые входят в состав суда по данному делу. Там не могут находиться лица, не входящие в состав суда, в частности прокурор, защитник и секретарь судебного заседания.

Присутствие в совещательной комнате иных лиц, за исключением коллегии присяжных заседателей, не допускается (ч. 2 ст. 341 УПК).

Запасной присяжный заседатель (народный заседатель), если даже он присутствовал в судебном заседании, также не вправе находиться в совещательной комнате при постановлении приговора.

2. Тайна совещательной комнаты является необходимым условием для спокойного и делового обсуждения всех вопросов, связанных с принятием решений по рассматриваемому делу. В связи с этим совещательная комната должна быть максимально изолирована как от зала суда, так и от всех других помещений, где могут находиться участники судебного разбирательства или иные лица. Если суд, исходя из обстоятельств конкретного дела, уверен, что для обсуждения и написания приговора одним из судей необходим достаточно длительный период времени (от нескольких дней до нескольких недель), он обязан перед удалением в совещательную комнату объявить всем участникам судебного разбирательства дату предполагаемого провозглашения приговора. При этом на двери самой совещательной комнаты целесообразно вывесить объявление о том, что вход в нее воспрещен, поскольку идет обсуждение и (или) написание приговора (см. решение Верховного Суда РФ по делу судьи Мосгорсуда С.А. Пашина (далее — Решение)).

Российская юстиция. 1999. N 4. С. 58.

3. Если совещательная комната находится в кабинете судьи, разговор судей по телефону недопустим не только по вопросам, связанным с данным делом, но и по любым другим вопросам, не относящимся к нему.

Телефон может быть использован только для решения вопросов, непосредственно связанных с провозглашением приговора (извещение судебного распорядителя или секретаря судебного заседания об окончании совещания судей и предстоящем провозглашении приговора, вызов конвоя для взятия подсудимого под стражу и т.д.).

4. Тайна совещания судей выступает также в качестве объективно необходимого условия действительной независимости органов судебной власти и подчинения их только закону; условием спокойного, делового и независимого обсуждения и разрешения всех вопросов, связанных с постановлением приговора, так как реально позволяет судьям свободно выражать и отстаивать свое мнение по всему кругу вопросов, обсуждаемых в совещательной комнате, приводить в обоснование отстаиваемой позиции необходимые аргументы, голосовать за то решение, которое судья считает единственно правильным.

5. Опосредованно эта процессуальная гарантия находит свое выражение и в ст. 16 Закона о статусе судей, согласно которой судья не может быть привлечен к какой-либо ответственности за выраженное им при осуществлении правосудия мнение и принятое решение, если, конечно, вступившим в законную силу приговором суда не будет установлена его виновность в преступном злоупотреблении.

6. Требование закона о тайне совещания судей обязательно и для самих судей. Они не вправе разглашать, кем из них и какие предложения вносились в ходе обсуждения вопросов, подлежащих разрешению при постановлении приговора. О позиции, которую при этом занимал каждый судья, никто не должен знать.

7. Есть лишь несколько изъятий из общего правила, когда может быть выяснено, какую позицию занимал судья в совещательной комнате. Во-первых, в тех случаях, когда один из судей остается при особом мнении (см. коммент. к ст. 301). Во-вторых, когда по делу ведется предварительное следствие в связи с вновь открывшимися обстоятельствами — преступные действия судьи, совершенные им при рассмотрении данного уголовного дела (п. 3 ч. 3 ст. 413 УПК). По такому делу следователь вправе задавать вопросы судьям, участвовавшим при вынесении приговора, кто из них какую позицию занимал. В-третьих, при рассмотрении в Верховном Суде РФ гражданского дела на решение квалификационной (Высшей квалификационной) коллегии судей об отрешении судьи от должности в связи с злоупотреблениями, допущенными при постановлении приговора (см. Решение).

8. В целях сохранения тайны совещания судей при постановлении приговора протокол не ведется. О результатах голосования судей не указывается и в самом приговоре. Нарушение этого требования признается разглашением тайны совещательной комнаты.

9. Удалившись в совещательную комнату, судьи по общему правилу не должны покидать ее до момента провозглашения приговора. В тех же случаях, когда постановить приговор в течение одного дня невозможно из-за большого объема дела, с наступлением ночного времени суд вправе прервать совещание для отдыха. Продолжительность перерыва судьи определяют по своему усмотрению, исходя из определения законом понятия ночного времени. Перерыв для отдыха судьи обязаны использовать только по прямому назначению. Они не могут не только во время пребывания в совещательной комнате, но и во время перерыва для отдыха общаться с кем-либо по вопросам, связанным с постановлением приговора по данному делу.

10. Удалившись в совещательную комнату, судьи не должны покидать ее до момента провозглашения приговора. В тех случаях, когда постановить приговор в течение одного (дневного) дня невозможно из-за большого объема и сложности дела, с наступлением ночного времени суд вправе прервать совещание для отдыха. Ночное время следует определять согласно п. 21 ст. 5 УПК — с 22 до 6 часов по местному времени. В дневное время судьи не вправе покидать совещательную комнату .

Сборник постановлений Пленума Верховного Совета РФ 1961 — 1993. М.: Юрид. лит., 1993. С. 353.

11. Продолжительность перерыва судьи определяют по своему усмотрению, исходя из сложности дела и времени, действительно необходимого для написания приговора одним из судей.

§ 1. Совещательная комната. Анализ и оценка доказательств

С наступлением ночного времени суд вправе прервать совещание для отдыха. Судьи не могут разглашать суждения, имевшие место во время совещания» (ст. 302 УПК).
До недавнего времени это положение однозначно понималось судьями как безусловная необходимость находиться в совещательной комнате всему составу суда до момента, когда приговор будет изготовлен и оглашен, за исключением выхода за ее пределы с наступлением ночного времени. Получившая широкую известность история с судьей П. несколько поколебала этот постулат и вызвала широкие дискуссии в юридических кругах. Рассмотрим ее подробнее.
Заслушав последнее слово подсудимых, судья вместе с народными заседателями удалился в совещательную комнату для постановления приговора, где какое- то время они втроем совещались по всем вопросам, предусмотренным ст. 301 -303, 306, 30Х, 309- 312 УПК. При этом тайна этого совещания нс была нарушена, а тайна принятого единогласно решения никем нс была разглашена. Поскольку с учетом обьема рассмотренною уголовного дела на подютовку приювора требовалось много дней, после завершения совещания судья предложил народным заседателям покинуть совещательную комнату и не приходить в суд до того момента, пока приговор не будет готов для подписания и оглашения. Не завершив написание приговора, судья выехал на несколько дней в друюи город, а по возвращении завершил его подготовку и при полном соемаве суда oi ласил.
Пр.. рассмотрении квалификационной коллегией судей (ККС) представления об отрешении от должности судья П. пояснил, что понятие «во время совещания судей в совещательной комнате могут находиться лишь судьи, входящие в состав суда по данному делу» не

следует толковать как необходимость непрерывного нахождения в совещательной комнате всего состава суда весь период подготовки приговора. По мнению П., запись в ч. 1 сг. 302 УПК предполагает, что нахождение всех судей в совещательной комнате должно быть обеспечено только во время непосредственного совещания судей. И далее делает вывод, что если совещание судей завершено, а техническая работа по подготовке приговора требует длительного времени, то в совещательной комнате может оставаться один судья, который и будет заниматься подготовкой письменного приговора.
ККС усмотрела в действиях судьи П. совершение поступка, позорящего честь и достоинство судьи и умаляющего авторитет судебной власти, и приняла решение об отрешении его от должности. С учетом объяснений судьи П. Судебная коллегия ВС при рассмотрении его жалобы пришла к выводу об отсутствии у него преднамеренного отношения к нарушению требований процессуального закона при постановлении приговора, записав, что он мог ошибочно толковать применение норм УПК, регулирующих вопрос о тайне совещания судей.
Адвокат Г.Резник пошел дальше, заявляя, что там, «где после коллегиального обсуждения всех фактических и правовых вопросов наступает этап составления профессиональным судьей мотивированного решения — нередко длительный — и где в связи с этим не существует жесткого ограничения — секвестра времени, как в суде присяжных, и можно по закону делать перерывы на ночное время, выходные и праздничные дни, требование обязательного нахождения народных заседателей в совещательной комнате при написании приговора председательствующего утрачивает смысл»*.
Обсуждение действий судьи П. на дискуссиях выявило следующее:
а) Соглашаясь с тем. что нормы, регламентирующие соблюдение тайны совещания судей, действительно недостаточно определенны и не имеют официального толкования,следует отметить, что смысл подготовки приговора с участием полного состава суда заключается не только в том, чтобы решать вопрос доказанности и наказания сразу же после удаления суда в совещательную комнату. Эту позицию разделяют только 14 судей из 110 (12.7(М.).
б) 86 суден (78.2%) считают, что нарушено предписание ч. 1 ст. 302 УПК: «приговор постановляется судом». По мнению этой

группы, разрешение народным заседателям отсутствовать во время написания приговора лишило их возможности соучастия в причастности к творческому процессу формулирования аргументации и мотивировки принятых ими решений.
в) Находясь в совещательной комнате при написании притвора, народные заседатели далеко не всегда могут отвлечься от размышлений, связанных с рассмотренным делом. Нередко у них возникают новые вопросы, причем не только по доказанности отдельных эпизодов, но и по возможному пересмотру обговоренного ранее вида и размера наказания как в сторону его смягчения, так и в сторону ужесточения. Судьи подтверждают, что такое происходит достаточно часто не только с заседателями, но и с самими профессиональными судьями.
Судьи рассказывают и о других проблемах, возникающих в связи с подготовкой приговоров. В частности, опыт многих судей показывает, что в процессе написания приговора при оценке доказательств иногда возникают трудности, вызванные недостаточной внимательностью при судебном разбирательстве. Речь идет о «неожиданных» ситуациях, когда, находясь в совещательной комнате, судья обнаруживает в материалах дела документы, оформленные на предварительном следствии (дознании) с такими существенными процессуальными нарушениями, которые делают эти документы недопустимыми. С этим согласились 47 судей (42,7%). При этом судьи объясняют личную невнимательность в судебном следствии тем, что при назначении судебного заседания они, как правило, не исследуют документы на предмет допустимости, полагая, что проверят их при судебном разбирательстве, а в ходе судебного следствия увлечены процедурой допросов, боязнью пропустить что-либо важное. И только при непосредственном написании приговора, когда осознание степени ответственности достигает высочайшего напряжения, внимание судей концентрируется, что и позволяет им по новому увидеть и оценить то, чему ранее они не придавали значения.
Судьи предлагали три различных варианта выхода из такой ситуации. 37 судей (33,6%) считают, что возобновлять судебное следствие не обязательно, так как решение можно принять в совещательной комнате, написав в приговоре мотивы признания такого доказательства недопустимым.
62 судьи (56,3%) высказались в пользу такого решения при условии, когда судебное разбирательство проводилось судьей единолич
но и без участия сторон, особенно когда признание доказательства недопустимым будет в пользу подсудимого и по делу нег потерпевших.
Полагаю, что вариант нельзя признать убедительным. Во-первых, нарушен конституционный принцип состязательности: подсудимый является равноправным участником процесса и вправе высказывать свое мнение по всем вопросам, относящимся к существу предъявленного ему обвинения. Во-вторых, если подсудимый самостоятельно осуществляет свою защиту, это дает ему дополнительные права как защитнику, которые также были нарушены. 98 судей (89,1%) полагают, что если вопрос о признании какого- либо доказательства недопустимым обсуждался в судебном следствии, но суд не признал его недопустимым, а при анализе доказательств в совещательной комнате мнение суда изменилось, и он пришел к выводу. что эго доказательство действительно следует признать недопустимым, то суд вправе сделать это. не возобновляя судебного следствия.
Представляется, что при всей привлекательности последнего аргумента. этот вариант также нельзя признать абсолютно верным, так- как принятие решения судом без нового обсуждения нарушает условия состязательности сторон и обязанность председательствующего по созданию равных возможностей для всех участников процесса. Правильным представляется вариант обязательного возобновления судебного следствия для обсуждения ситуации совместно с участниками процесса. Признавая, что этот вариант связан с некоторым затягиванием процесса, 73 судьи (66,4%) считают его более правильным, так как при этом будут соблюдены права всех участников процесса. Кроме того, вместе с судьями этот документ «не заметили» другие участники процесса, в связи с чем, принятие решения без возобновления судебного следствия и его публичного обсуждения, также не исключает возможность ошибки.
Важная проблема — отсутствие единого мнении у судей. Судья, оставшийся в меньшинстве, не вправе отказаться подписывать приговор, но вправе в письменном виде изложить свое особое мнение, которое хотя и не полежит оглашению, но в обязательном порядке приобщается к делу. Вопросы подготовки особого мнения регулируются ст. 307 УПК, гарантирующей соблюдение тайны совещания судей отсутствием во время совещания посторонних людей, а также запретом на ведение какого-либо протокола, что позволяет судьям свободно

высказывать свое мнение, отстаивать свою позицию и голосовать за го решение, которое соответствует их убеждению.
По поводу дальнейшей судьбы «особого мнения» в литературе и судебной практике высказываются различные точки зрения. Авторы комментария УПК считают, что с особым мнением вправе знакомиться судьи вышестоящих судов при рассмотрении дела в кассационной инстанции или при проверке законности и обоснованности приговора в порядке надзора: кроме них с особым мнением могут знакомиться и работники прокуратуры, осуществляющие надзор. Адвокаты, по мнению тех же авторов, могут знакомиться с ним только с разрешения председателя суда и только после вступления приговора в законную силу[§§§§§§§§§§§§]. Другие полагают, что с особым мнением судьи могут знакомиться все лица, имеющие право и соответствующие полномочия на ознакомление с делом[*************].
В пользу последней точки зрения можно высказать следующие аргументы:
а) судья, написавший особое мнение, хотя и остался в меньшинстве, убежден в том, что он прав, и в этой связи должен иметь 1аран- тии, что его несогласие будет проверено другими профессионалами, имеющими право на исправление ошибки. Иначе его особое мнение — пустое, никому не нужное сотрясение воздуха;
б) лицо, осужденное двумя голосами из трех, должно знать о наличии особого мнения, так как это не только моральное удовлетворение тем фактом, ч то кто-то из судей ему поверил, но и серьезная заявка на проверку дела вышестоящими судебными инстанциями;
в) особое мнение содержит аргументы и мотивы несогласия, которые обяза тельно должны бы ть проверены лицами, имеющими полномочия принимать решения;
г) в законе говорится: «особое мнение при оглашении приговора не объявляется, по приобщается к делу» (ст. 301 УПК). При этом не упоминается ни о его тайне, ни о запечатанных конвертах или каких- либо других условиях, призванных обеспечить соблюдение «тайны» особого мнения. В то же время УПК предусматривает возможность обязательного допуска к материалам дела не только непосредственных участников процесса, но и их представителей, каждому из которых станет доступно ознакомление с особым мнением, что автоматически переводит его в разряд одного из процессуальных документов.

Еще одна проблема — само участие в процессе народных заседателей. Изменения, внесенные в ч. 2 ст. 35 УПК. расширили единоличное рассмотрение дел о преступлениях, за которые максимальное наказание, предусмотренное уголовным законом, не превышает пяти лег лишения свободы. Большинство суден — 86 (78,2%) — одобряет эти изменения.
Позволю высказать некоторые соображения по этому поводу. Представляется, что, отбрасывая, как «архитектурное излишество» то, что может сделать правосудие более контролируемым, а его весы — более точными, судьи несколько переоценивают свои возможности. С учетом личного опыта позволю не согласиться с такой оценкой отношения народных заседателей к отправлению правосудия. Их активность во многом (если не во всем) зависит от желания и умения судьи заишерссовать и вовлечь народных заседателей в работу с самою начала судебного процесса. Для этою следует, не подавляя своим авторитетом и профессиональной подготовленностью, постоянно, например при каждом перерыве, вовлекать народных заседателей в обсуждение закончившегося фрагмента заседания, задавать им вопросы, призывать к откровенным высказываниям и оценкам услышанного, не забывая поблаг одарить за желание помочь вам разобраться в деле, особенно если профессия заседателя дает суду возможность использовать его личный опыт и знания в рассматриваемом деле. Необходимо отмстить и некоторый негативный результат, который легко поправим. В первые месяцы работы судьей автор использовал широко пропагандировавшуюся в те годы практику заблаговременного ознакомления заседателей с материалами уголовных дел. Большинство заседателей охотно вчитывались в документы, делились своими впечатлениями и горячо обсуждали с судьей конечные перспективы, высказывая сложившееся у них мнение не только о доказанности обвинения, но и о возможном наказании за содеянное. Очень скоро автор понял очевидную ущербность этой практики и в корне ее изменил, предложив заседателям делать выводы и давать оценки только увиденному и услышанному в судебном разбирательстве. Сегодня эта практика стала законодательной нормой в девяти российских регионах, где возрожден суд присяжных.
Полагаю возможным предложить судьям не знакомить заседателей с материалами дела до начала судебного разбирательства, объясняя им, что основная их помощь как раз и заключается в том, чтобы первые впечатления и осмысление материалов, представленных обвинением, основывались не на прочитанных страницах
уголовного дела, а «свежим» взглядом, не «привязанным» к версиям следствия. У сулей, рассматривающих дела единолично, отсутствует возможность проверить свои сомнения и выводы, сверить свои оценки с мнением независимых и не отягощенных профессиональной предвзятостью народных заседателей, ие озабоченных к тому же перспективой прохождения приговора в кассационных инстанциях. Для принятия взвешенною и объективного решения судейский самоконтроль в ряде случаев не «срабатывает» именно по причине высокого профессионализма. который у значительного числа судей нередко является синонимом обвинительного уклона. Судебная практика показывает, что при формулировании в приговоре позиции суда о доказанности вины подсудимого у судей нередко появляются сомнения, которые требуют новою обсуждения, возможно, переосмысления, если хотите, «перевзвешивания» тех ар- ументои и доводов, на основании которых они приняли первоначальное решение. Особенно часто такая ситуация возникает при рассмотрении дел со MHOI ими подсудимыми и эпизодами.
Рассмотрение дел без участия народных заседателей лишило судей такой возможности. Иными словами, там, где сомнения «человека с улицы» могли остановит ь судыо от опрометчивой оценки доказанности, основанной на сомнительных доказательствах, сегодня судьи «развеивают» свои сомнения самостоятельно, что помимо прочего требует от них высочайшей концентрации внимания.
Приступая к обсуждению вопросов доказанности вины, судьям надо иметь в виду, что в их задачу нс входят ни постановка диагноза, ни лечение больного. Предметом доказанности в соответствии со ст. 68 УПК являются: Событие преступления (время, место, способ и другие обстоятельства совершения преступления). Виновность обвиняемого в совершении преступления и мотивы преступления: Обстоятельства, влияющие на степень и характер ответственности обвиняемого, указанные в ст. 61 и 63 УК, а также иные обстоятельства. характеризующие личность обвиняемою: Характер и размер ущерба, причиненного преступлением.
Подлежат выяснению также причины и условия, способствовавшие совершению преступления.
Говоря о доказательствах, надо иметь в виду, чго любые фактические данные, полученные из определенною источника, прежде чем

стать доказательствами, должны непременно обладать прежде всего такими юридическими свойствами, которые принято называть относимостью и допустимостью.
Относимость доказательств — это свойство, в силу которого они способны устанавливать или опровергать входящие в предмет доказывания обстоятельства, а также все другие обстоятельства, имеющие значение дчя правильного разрешения уголовного дела. Относимость характеризует содержание доказательства, его связь с существом дела. Относимым доказательство считают тогда, когда оно имеет отношение (относится) к рассматриваемому делу.
Под допустимостью доказательств понимается обычно их процессуальная доброкачественность — достоверность и достаточность. Как отмечено » п. 16 Пост. Пл. ВС, доказательства считаются полученными с нарушением закона, недоброкачественными (недопустимыми), когда при их «собирании и закреплении были нарушены гарантированные Kohci итуцией Российской Федерации права человека и гражданина или установленный уголовно-процессуальным законодательством порядок их собирания и закрепления, а также если собирание и закрепление доказательств осуществлено ненадлежащим лицом или органом либо в результате действий, не предусмотренных процессуальными нормами»[†††††††††††††].
Доказательство, не отвечающее названным критериям, как полученное с нарушением федерального закона, в соответствии с ч.

2 ст. 50 Конституции РФ и ч. 3 ст. 69 УПК, не должно допускаться при осуществлении правосудия.
Таким образом, под процессуальным доказыванием понимается осуществляемая в установленном законом порядке деятельность органов дознания, следователя, прокурора и суда при содействии других участников процесса по собиранию, проверке и оценке доказательств, а также возникающие в ходе этой деятельности отношения с целью установления истины по делу.
Существенное значение для понимания логики оценки доказательств имеет определение некоего «стандарта» доказанности. В частности, следует иметь в виду, что доказанность всегда соседствует рядом с «борьбой» оппонентов: прокурор «борется» за свою версию, которая не может быть вероятной и должна быть доказана вне всякого разумного сомнения;
«борьба» защитника заключается в том, что он стремится разрушить версию обвинения и посеять у суда сомнения в ее доказанности. При этом версия защитника может быть вероятной; «борьба» подсудимого практически полностью совпадает с позицией защитника; «борьба» потерпевших и гражданских истцов чаще всего близка к борьбе прокурора, хотя не всегда может совпадать в полном объеме, так как для них нередко важен факт состоявшегося суда и решение вопросов о возмещении гражданского иска.
Особо следует остановиться на позиции и роли судьи в этой «борьбе».
Роль судьи определена законом. Он над «схваткой», ему должно быть безразлично, кто победит в «борьбе». Его позиция должна определяться следующими подходами: никакой «борьбы» со сторонами; никакой борьбы с собственным убеждением; подвергать сомнению все увиденное и услышанное; руководствоваться принципами презумпции невиновности и толкования неустраненных сомнений в пользу подсудимого; не допускать никаких «натяжек» и компромиссов во имя «спасения» дела путем сокращения объема обвинения, переквалификации на более мягкую статью УК, определения «удобного» наказания и т.д. и т.п. Помнить, что стандарт доказанности «с установленной степенью вероятности» недопустим, т.е. не доказанная с несомненной очевидностью виновность равносильна доказанной невиновности; при обсуждении вопроса о возвращении дела для производства дополнительного расследования:
а) не считать обязательной для суда просьбу прокурора, если суд признает абсолютную бесперспективность проведения каких- либо следственных действий;
б) учитывать необратимость процессуальных нарушений, допущенных на стадии предварительного следствия (дознания); документы, приобщенные к делу с процессуальными нарушениями, следует признавать недопустимыми, независимо от характера допущенных нарушений; доказательства не «считают», а «взвешивают». Ни одно из допустимых доказательств не имеет преимуществ перед другими; суд устанавливает не объективную истину, а юридическую.
Судьи часто сетуют на отсутствие каких-либо формализованных
критериев, гарантирующих ог ошибок при оценке доказательств,

справедливо отмечая при этом, что в основном полагаются на личный опыт и на здравый житейский смысл.
С введением в девяти российских регионах суда присяжных терминология, связанная с оценкой доказательств, обогатилась новым понятием доказанности — «вне разумных сомнений». Полагаю, что принципы оценки доказательств, рекомендуемые присяжным, вполне применимы при рассмотрении уголовных дел по обычной процедуре.
Американские судьи определяют «разумное сомнение» как сомнение, основанное на разуме и здравом смысле, которое может возникнуть как в результате тщательного и беспристрастного рассмотрения всех доказательств, так и в результате недостаточности доказательств. Доказанность вины «вне всякого разумного сомнения» — это доказанность, которая приводит судью к твердому убеждению, что подсудимый виновен.
Очень образно разъяснил это понятие американский судья: «Я не могу утверждать, что завтра взойдет солнце, хотя сейчас июль и синоптики не обещают дождя. Но я с большой вероятностью предполагаю, что завтра оно выйдет, как вышло сегодня. Является ли большая вероятность моего предположения доказательством «вне всякого разумного сомнения»? Нет, независимо от степени моего убеждения надо дождаться завтрашнего дня и убедиться, что я был прав. Если же Вы принимаете решение сегодня, то это и есть доказательство с разумными сомнениями, и поэтому оно недопустимо».
Приведем диалог судьи и адвоката после оглашения присяжными вердикта, по которому из 22 обвиняемых 9 были оправданы:
Судья: Я убежден, что они все были виновны.
Адвокат: Но ведь 9 были оправданы, значит, нс все были виновны.
Судья: Виновны все, но перед законом только 13.
Алвока1. Но присяжные с Вами несогласны.
Судья: Они нс согласны не со мной, а с обвинительной властью, нс сумевшей доказать виновность других 9 обвиняемых.
Диалог примечателен тем, что «подсказывает» судьям возможность нс брать на себя «грех» ответственности за плохую работу следователей.
Судьи рассказывают, что при анализе и оценке доказательств в совещательной комнате нередко возникает ситуация, когда невозможно обоснованно утверждать ни о несомненной виновности, ни о несомненной невиновности подсудимого[‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡].

Речь идет о ситуации, когда вся совокупность доказательств «держится» исключительно на «признании» подсудимого, а он в судебном заседании утверждал, что признание «выбито силой»[§§§§§§§§§§§§§]. Отметим, что, если сомнения суда по поводу заявления подсудимого не были устранены, а суд принял решение об оглашении этих показаний с последующей ссылкой на них в приговоре при мотивировании доказанности вины подсудимого, можно сделать вывод, что суд исходил из предположения о вероятности того, что заявление подсудимого о применении к нему незаконных методов расследования может быть ложным.
Между тем наличие вероятностного доказательства ставит под сомнение всю совокупность доказательств, полученных в результате принятия на веру сомнительного «признания», так как они являются «плодами отравленного дерева». Таким образом, принимая на веру вероятностное доказательство, суд нарушает конституционный принцип толкования неустранимых сомнений в пользу подсудимого (ст. 48 Конституции РФ).
Кстати, и те судьи, которые полагают, что необходимость проверки заявлений о применении незаконных методов расследования практически отпадает, если в материалах дела имеются допустимые доказательства, вне разумных сомнений изобличающие виновность подсудимого, должны иметь в виду, что наличие таких доказательств не опровергает утверждения подсудимого о применении к нему незаконных методов расследования.
Нередко говорят, что во многих случаях с проблемой допустимых доказательств допускается «перебор». И приводят примеры. При составлении протокола обыска или опознания в качестве понятого было привлечено лицо, не достигшее к этому моменту совершеннолетия. Безусловно, допущена процессуальная ошибка, но изложенные в этих документах факты не утратили изобличающую силу, почему же доказательство надо признавать недопустимым. При таком подходе преступники уходят от справедливого наказания.
Обратим внимание на выражения «факты не у тратили изобличающую силу», «преступники уходят от справедливого наказания».
Конституции РФ (ч. 2 ст. 50) и УПК (ч. 3 ст. 69) устанавливают, что доказательства, полученные с нарушением закона, не должны допускаться при осуществлении правосудия. Таким образом, любые документы. полученные с нарушением процедуры, изначально утрачивают свою доказательственную силу, и, следовательно, решения, полученные на их основе, являются несправедливыми.

Отметим также, что допустимость доказательств — понятие не юридическое, так как речь идет не о самих доказательствах, а о соблюдении (или несоблюдении) процедуры их безукоризненного оформления. Это означает, что, признавая какое-либо доказательство недопустимым, суд запрещает оценивать его как доказательство, имеющее значение для сторон[**************].
Нередко дискутируются вопросы влияния на принятие решения о доказанности вины материалов, характеризующих личность подсудимого. Судьи не отрицают, что, оценивая исследованные доказательства, они не всегда могут абстрагироваться от наличия сведении о прошлых судимостях, особенно за однородные преступления; от заключения экспертов о наличии у подсудимых хронического алкоголизма, наркомании, а также от имеющихся отрицательных характеристик. Надо признать, что следственные органы не «скупятся» на оформление так называемого фона, создающего вокруг подсудимого эффект отрицательного «ореола», причем особенно эти «старания» заметны при недостаточности «объективных» доказательств. Кроме негативных сведений о подсудимом, к материалам дела нередко приобщаются противоположные сведения о потерпевшем: положительные характеристики, фотографии со следами жестокого насилия и т.п.
Расчет следственных органов в этих случаях очевиден: способствовать формированию у суда негативных впечатлений о подсудимом, повлияв тем самым и на отношение суда как непосредственно к подсудимому, так и к оценке доказанности его виновности.
Представляется, что такая практика не может быть признана нормальной, так как при судебном разбирательстве уголовного дела суду надлежит установить только факт достаточности представленных допустимых доказательств для принятия решения о доказанности вины подсудимого. Все остальные сведения, относящиеся к прошлой и настоящей жизни подсудимого, включая прежние судимости, характеристики, болезни, семейное положение и проч., равно как и любую информацию о потерпевшем, суд вправе принимать во внимание и учитывать только при решении вопроса о виде и размере назначаемого наказания, и не более.

Дискуссии позволили выявить еще один принципиально неверный подход некоторых судей к оценке доказательств. В частности, 35 судей из 110 (31,8%) считают, что профессиональный долг обязывает их при принятии решения руководствоваться внутренним убеждением, которое должно не только соответствовать фактическим обстоятельствам дела, но и получить одобрение вышестоящей судебной инстанции, а также не вызвать у общества сомнений в его законности, обоснованности и справедливости. Об этом же пишет судья областного суда Н. Колоколов[††††††††††††††].
Надо признать, что сам по себе призыв «оглядываться» на некие, особенно «вышестоящие» и «властные», структуры, может способствовать более глубокому и всестороннему анализу исследованных доказательств. Вместе с тем такие рекомендации нельзя признать правильными, так как они буквально принуждают судей нс просто «оглядываться» на вышестоящие судебные инстанции, но и предупреждают о необходимости принимать решения, заведомо одобряемые властью.
Дискуссии показывают, что абсолютное большинство судей стремятся избежать влияния политики, проводимой местной властью. Однако практика показывает, что удается это не всем и далеко не всегда. Наши зарубежные коллеги считают политику «дикой лошадью», от которой тот, кто ценит свою жизнь, должен держаться подальше. В связи с этим Председатель Верховного суда Израиля А.Барак замечает: «Каждый судья сидит верхом на «дикой лошади». Вопрос состоит в том, кто кого вел при достижении результата: «дикая лошадь» — судью или судья — «дикую лошадь»». И далее замечает, что, избегая опасности быть политическим флюгером, судья должен обладать искусством стоять вне публичной политики и в тоже время учитывать ее в случаях, требующих его усмотрения[‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡].
Иными словами, чем лучше судья будет признавать и понимать публичную политику, тем лучше он будет понимать, что фундаментальная обязанность судьи заключается в осуществлении своего усмотрения разумно. Речь не может идти о неразумном варианте, ибо судья может выбрать только такой вариант, который разумен. Однако ясно, что если разумный вариант только один, то нет и судейского усмотрения. Трудности же возникают, когда судье приходится выбирать из нескольких вариантов, каждый из которых разумен. Как сделать выбор в этом случае?

Полагаю необходимым сказать, что нравственным и профессиональным долгом судей является абсолютная убежденность в своей правоте в момент подписания приговора. При этом судья должен принимать решения без какого-либо предубеждения, без страха за его возможную отмену или изменение, без какого-либо личного пристрастия и сочувствия как потерпевшим, так и подсудимым. Особо следует иметь в виду, что на решение судьи не должна оказывать влияние ничья национальная, этническая, социальная принадлежность, ни возраст, ни пол всех лиц, которые пройдут перед судом.
Судье следует осознавать, что обществу приходится выбирать между стремлением любой ценой раскрыть преступление и осудить за него и стремлением строго соблюдать закон и процедуру. Оценивая доказательства в совещательной комнате, судья должен учитывать все детали, нюансы, мотивы, причины, следствия, доводы, ибо только суд несет ответственность за правосудное решение.
Судебная практика знает немало случаев, когда естественным завершением судебного разбирательства должно стать постановление оправдательного приговора. Однако судья не рискует сделать это и ищет возможность для «спасительного компромисса». При этом судья просчитывает наиболее вероятные последствия такого решения, рассуждая примерно следующим образом. Выносить оправдательный приговор нельзя, так как прокурор не отказывается от обвинения, но и не просит вернуть дело на доследование. В то же время даже у судьи высокого профессионального уровня принципы презумпции невиновности и толкования всех сомнений в пользу подсудимого сосуществуют одновременно с глубоко укоренившимися элементами обвинительного уклона: «Он виновен, я в этом уверен, просто следователь не сумел профессионально это доказать. Как же можно его оправдывать? Подумаем еще, может быть что-нибудь исключить, переквалифицировать, назначить минимально возможное наказание подсудимому — и он, и адвокат будут довольны, приговор не обжалуют, при этом и дело будет «спасено», и виновный наказан. ».
Одна из основных задач судьи — аргументировано изложить свое решение. И в жизни нередки случаи, когда хорошие идеи проваливаются из-за невозможности их объяснить, ибо в них содержалось только внутреннее убеждение, найти обоснование для которого оказалось невозможно. Вот почему закон требует, чтобы судья излагал свое мотивированное решение в письменном виде, и это одна из самых важных проблем, с которой сталкиваются судьи.
Дискуссии подтверждают, что некоторые судьи скорее готовы идти на компромисс, нежели принять принципиальное решение, отвечающее их внутреннему убеждению. При попытке определить, с какой
целыо они идут на компромисс, выяснилось, что (судьи соглашались более чем с одним вариантом):
а) на первом месте стоит общественное благополучие, которое в данном конкретном случае судьи понимают как неотвратимость наказания, способствование искоренению волокиты и экономии государственных средств. Комментируя понятие «общественное благополучие», судьи говорят, что потерпевшие и общество в целом не должны страдать, если следствие не смогло профессионально доказать вину подсудимого. О понятии «неотвратимость наказания» в контексте обсуждаемой проблемы судьи говорят, что если несмотря на наличие разумных сомнений в виновности подсудимого, они лично убеждены в ег о виновности, то при отсутствии другого достойного выхода такое решение и есть разумный компромисс;
б) на второе место судьи поставили вышестоящую судебную инстанцию, поясняя при этом, что судьи второй инстанции чаще всего с пониманием относятся к их попыткам обеспечить выполнение задач, о которых говорилось в и. а);
в) на третьем месте — компромисс с органами предварительного следствия (дознания). Здесь судьи высказывают множество справедливых упреков в отношении качества расследования и соглашаются, что, чем чаще они будут идти на такие компромиссы, тем дольше не будет высокого уровня следствия. В то же время эта группа судей выстраивает иную систему приоритетов: лучше добиваться неотвратимости наказания, хотя и при сомнительных доказательствах. Все это в интересах общества и конкретных потерпевших;
г) на четвертом месте — компромисс с подсудимым. Судьи считают, что при их внутренней убежденности в виновности подсудимого в совершении более серьезных преступлений переквалификация на более «мягкий» сосгав преступления либо на сокращение его объема и определение более мягкого наказания воспринимаются подсудимым как благо, так как сам-то он точно знает не только то, что виновен, но и то. что виновен в более тяжком преступлении, чем его признал виновным суд;
д) наконец, при всех просчитываемых вариантах, которых может быть и больше, и меньше, судья непременно просчитывает и возможные варианты собственного благополучия, ибо психологи утверждают, что на подсознательном уровне у человека всегда и обязательно работает инстинкт самосохранения.
По этическим соображениям вариант компромисса, связанного с «инстинктом самосохранения», количественно не выяснялся. Однако судьи не исключают его как дополнительный фактор при обсуждении каждого предыдущего варианта.
ю*